СТРАСТИ ПО УЭББЕРУ

[zlatinika]

Оригинал взят у ksenia_suden в СТРАСТИ ПО УЭББЕРУ

«Чем отличается «Иисус Христос – суперзвезда» от Евангелия?» – такой популярный запрос, в числе прочих, выдают поисковые системы.
Смешной вопрос. Конечно, всем, абсолютно всем. Какой вид искусства вообще может претендовать на максимальную приближенность к книге, полностью изменившей ход истории и определившей те гуманистические ценности, которыми мы сейчас живем? Между тем, трудно найти более стабильно пользующееся успехом течение в искусстве, в особенности в литературе, – десятый, сотый, тысячный раз изобразить и интерпретировать евангельский сюжет. К сожалению, как правило, подобные попытки выглядят, как минимум, неубедительно, а в худшем случае – плоско и пошло. Как пишет литературный критик Ирина Роднянская, «для ареала христианской (пусть и «постхристианской») культуры «схема» евангельской истории… играет и еще долгое время будет играть ту же роль привлекательной парадигмы, какую выполняют античные мифологические сюжеты». Несмотря на обилие разнообразных произведений – от трагического «Иуды Искариота» Леонида Андреева до сатирического «Удивительного путешествия Помпония Флата» Эдуардо Мендосы, от  утонченно-философского «Евангелия от Иисуса» Жозе Сарамаго до бульварного «Кода да Винчи» – тема Христа, Его земной жизни и проповеди не иссякает.
В музыке, между прочим, дело обстоит по-другому. «Страсти по Матфею» и «Страсти по Иоанну» Баха, малоизвестная опера А. Рубинштейна «Христос», редко исполняемая оратория Берлиоза «Детство Христа» – вот, собственно, и все. Разумеется, с первых веков христианства начала появляться богослужебная музыка, позже возникли оратории, пассионы, оперы, а в двадцатом веке появился даже балет («Иродиада» П. Хиндемита), но они сейчас практически не исполняются и представляют скорее научный интерес. И – неожиданно и закономерно – в расцвет эпохи хиппи появляется творение Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса, перевернувшее все с ног на голову: не опера и не мюзикл, а рок-опера, совершенно новое слово в музыкальном театре; и не о ком-нибудь, а о Христе; и о победе зла над добром, а не наоборот… Словом, ново, скандально и сложно, как для исполнения, так и для восприятия. Впрочем, сценическая судьба «Иисуса Христа» оказалась счастливой: через год после написания партитуры опера была поставлена на Бродвее, был записан альбом, снят первый фильм. И сегодня спектакль с ошеломляющим успехом идет на сценах театров всего мира.    
Я убеждена, что любые попытки создать на основе Нового Завета художественное произведение обречены на провал. Писателей неудержимо привлекает Евангелие, понимаемое ими как холст с едва обозначенными контурами героев и предметов – и как его можно раскрасить! Добавить пейзажей и античного колорита, придать незначительным персонажам индивидуальные характеры, развить «оборванные» линии взаимоотношений – этот соблазн неизбежен. А разница выходит – как между иконой и картиной. То есть принципиальная. Но. Есть одно очень важное «но». Как в советское время роман «Мастер и Маргарита» стал для читающей публики глотком свежего воздуха, первой возможностью встретиться с евангельскими  персонажами, так и теперь, при, казалось бы, полной свободе совести, искусство остается одним из важнейших средств пробуждения интереса к религии. «Религия без искусства немеет», говорит В. Вейдле в повести «Зимнее солнце». Кстати, я убеждена, что сплав искусства с религией вовсе не примитивизирует последнюю, а, напротив, поэтизирует. Кстати, хочется отметить еще один момент: «Суперзвезда», в отличие, скажем, от известного фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы», сохраняя многие ключевые эпизоды (изгнание торговцев из храма, помазание миром, Тайную вечерю, отречение Петра и т.д.) не ставит своей целью документальное изображение событий и тем самым приобретает дополнительную художественную ценность. Протоиерей Александр Мень дал очень точное, на мой взгляд, определение «Иисуса»: «Это музыкальный апокриф». Но апокриф – это не всегда нечто со знаком минус. Апокриф может отражать стремление человека выйти за рамки канона для созидания, а не разрушения; так, например, апокрифическое «Евангелие от Иакова», рассказывающее о юности Девы Марии, вдохновило многих художников и поэтов эпохи Возрождения на создание знаменитых произведений. 
В общем, перейдем к собственно предмету статьи.

Оговорюсь сразу – я необъективна. Мое отношение к «Иисусу» является сугубо личным. Правда, есть еще одна оговорка – меня интересует не любой «Иисус». Существуют по-своему хорошие фильмы, интересные исполнители, но – но! – есть постановка «Рок-оперы», затмевающая все остальное.
Я понимаю, что многих коробит само название. Но я также знаю, что благодаря именно этой постановке многие люди изменили свои взгляды и обрели то, чего не имели до тех пор. И настаиваю на том, что это не менее важно, чем собственно художественная ценность.
Во-первых, только эта постановка рассказывает преимущественно о Христе, а не об Иуде. Во-вторых, только в варианте «Рок-оперы» перевод максимально приближен к Евангелию, некоторые обороты вообще являются прямыми цитатами; в то же время практически все разговорные выражения, которыми изобилует оригинальный текст, убраны или сглажены. В-третьих, эта постановка решена, как и задумывали авторы,  сдержанно, лаконично, костюмы соответствуют эпохе.
Постановка «Рок-оперы» увидела свет в феврале 1990 г.; премьера совпала с празднованием 1000-летия крещения Руси и была благословлена протоиереем Василием Лесняком. Семнадцать дней – не больший и не меньший срок понадобился художественному руководителю театра Владимиру Подгородинскому и хореографу Геннадию Абрамову для создания абсолютно самобытного и удивительно стильного спектакля. Был избран идеальный метод работы – тесное сотрудничество режиссера и хореографа. В результате получился чрезвычайно насыщенный пластически спектакль.

Тон произведения задается увертюрой. Построенная на враждебных темах первосвященников и суда Пилата, она осмыслена режиссером как сцена рождения главного героя оперы – толпы: в полутьме возникают и начинают шевелиться тени апостолов, торговцев, прокаженных. Только одна фигура обретает индивидуальность – Иуда, выталкиваемый из толпы. Но вот тема тревоги сменяется иной, светлой, торжественной, и из глубины сцены появляется сразу приковывающий к себе взгляд силуэт Христа. 

З.а. России Владимир Дяденистов

Оформление решено практически монохромно: при отсутствии декораций, основным элементом сценографии становятся костюмы – преимущественно неяркого желтого цвета. Поскольку толпа – главный герой спектакля, это решение помогает понимать ее как одно целое. Иисус одет как все – и это очередная находка художника. Выделяются только белоснежная тога Пилата, разноцветные одеяния первосвященников и черно-красный хитон Иуды. Особую роль играет свет, успешно заменяющий декорации; нейтральный в начале первого акта, голубой, рисующий лунную дорогу, во сне Пилата, сменяющийся багровым заревом в сцене базара. Отказ от декораций подразумевает отсутствие креста, поэтому распятие тоже решено пластически. Вообще в спектакле мотив креста возникает неоднократно: его рисуют скрещивающиеся на фигуре Христа лучи света, прокаженные, поднимая Христа на руки, предвосхищают распятие… Просто и лаконично решен эпизод несения креста: Иисус опирается на скрещенные копья легионеров.
 
В роли Пилата – з.а. России Богдан Вивчаровский

Известно, что Уэббер и Райс были увлечены образом Иуды и писали, в первую очередь, о нем. Даже если сопоставить количество музыкального материала, сравнение будет не в пользу партии Христа: четыре (!) арии Иуды против одной-единственной развернутой арии Христа. Соответственно, пребывание Христа на сцене сокращается, что противоречит смещенным акцентам постановки Подгородинского. В итоге в «Рок-опере» нашли идеальный выход: Христос присутствует на сцене практически постоянно, вне зависимости от того, действует он или нет; для достижения этой цели широко использованы мастерски вылепленные группы: Христос и Магдалина, Христос и Иуда, Христос и толпа. Лично я вообще все находки хореографа назвала бы жемчужинами: пролог, базар, прославление…
Спектакль производит очень целостное впечатление. Основная идея прослеживается четко, вкус ни на секунду не изменяет постановщикам. Очень деликатно выведена линия Марии Магдалины: набившая, казалось бы, оскомину идея о ее влюбленности в Христа не получает развития, оставшись поэтическим наброском. Шедевром, на мой взгляд, является Тайная вечеря: и по построению мизансцены, и потому, что именно там сконцентрирован апогей конфликта между Иудой и Христом, и потому, что эта сцена ведет к самой главной кульминации – молению в Гефсиманском саду.
Достаточно известным является тот факт, что первой Уэббер написал тему эпилога, впоследствии получившую свое мелодическое развитие в «Гефсимании», и назвал ее «От Иоанна 19:41». Откроем Евангелие: «На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен». Этот стих непосредственно предшествует тем, в которых описывается воскресение. Подгородинским найдено изящное решение: эпилог превращен в хорал (обозначенный как «Реквием»), на кульминации которого в глубине сцены появляется воскресший Христос… Так необычная концепция оперы обретает свое логическое завершение. 

Я всегда считала, считаю и буду считать, что спектакль, в первую очередь, делают артисты. Режиссерское решение может быть гениальным или бездарным, но процентов восемьдесят успеха – это артисты. А говоря о спектакле, идущем больше двадцати лет, нельзя не упомянуть тех, кто сейчас уже не играет, но внес вклад в развитие спектакля, его сценической жизни. Несколько лет в роли Христа с успехом выступал Анатолий Шенберг, выпускник первого набора курса рок-оперы. Один из лучших артистов театра, Сергей Савченко, играл Христа не много, но чрезвычайно самобытно, и был непревзойденным Иудой, Иудой, любовь которого ко Христу приобрела трагически-извращенную форму. Иудой, который весь – открытая сочащаяся рана – был заслуженный артист России Александр Кавин. По-римски прагматичный и в глубине души мучающийся, почти булгаковский Пилат, на мой вкус, лучший – Николай Карпиленко. Трусовато-циничный Петр Владимира Снопковского. Совершенно разные Кайафы – Борис Флакс, Андрей Шамин, Павел Гусев. Исключительные исполнительницы роли Марии Магдалины – Алла Кожевникова и Галина Павлова.

В роли Иуды – Сергей Савченко

Сегодня в театре немало и тех, кто играет в спектакле со дня премьеры: в частности, это исполнители трех главных ролей – заслуженные артисты России Владимир Дяденистов, Раф Кашапов, Наталья Улейская.
Абсолютный чемпион по количеству сыгранных спектаклей, практически бессменный исполнитель роли Христа в течение двадцати лет, Дяденистов создает образ, слегка противоречащий замыслу авторов оперы. В его Христе нет и следа булгаковского Иешуа; скорее, мы наблюдаем возвращение к каноническому Христу. Перечеркиваются все модные сегодня спекуляции на евангельских образах, беспомощными начинают выглядеть герои, выведенные Казандзакисом и Шмиттом, Ренаном и Сарамаго. Так, например, одну из своих сильнейших сцен, суд Пилата, Дяденистов играет одним только взглядом – отрешенным; все его мысли обращены к небу. Кульминация этого взгляда – ответ на обращение Пилата: «Говори!». Дяденистов поднимает глаза к небу и потом медленно поворачивает голову в сторону Пилата. И тот опускает взгляд. На фоне этой отстраненности, являющейся ключом к образу Христа, особенно ярко смотрятся эмоциональные всплески – изгнание из храма и моление о чаше. Несомненными достоинствами Дяденистова я бы назвала серебристый тембр голоса, удивительно идущий Христу, и уникальную пластику: величественную походку, поистине царственный жест. Все это вкупе с тонким и богатым внутренним миром артиста делает образ Христа незабываемым.


Исполнителей роли Иуды сегодня в «Рок-опере» двое. Раф Кашапов – колоритный, жестокий Иуда, типичный злодей; артист играет, используя крупный жест, оставаясь в заданных режиссером рамках, не смещая акценты в сторону своего персонажа. Его Иуда, в общем-то, не любит Христа и действует вполне логично. Даже его раскаяние ни на секунду не становится поворотом к свету: «А любить не умею!» – восклицает он и проваливается в ад, послав небесам последнее проклятие. Что, безусловно, производит необыкновенное впечатление.

З.а. России Раф Кашапов

Принципиально иначе подходит к своему герою Вячеслав Ногин. Поскольку в этом спектакле Ногин играет практически все роли, включая Христа, он может "изнутри" посмотреть на ситуацию с самых разных сторон и сделать образ Иуды максимально насыщенным, максимально неоднозначным. Поэтому именно в этой роли раскрывается вся мощь таланта Вячеслава, его способность сделать любого героя потрясающе искренним и убедительным. С пролога до последней сцены Ногин держит зал в напряжении, заставляет сопереживать и - самое главное - думать. С одной из лучших его сцен – упреками Магдалине из-за "бессмысленной" траты мира - может соперничать только предательство... Нет, это не опишешь, это надо видеть.
Страдание и сопротивление, обреченность и любовь – словом, бесконечная внутренняя борьба – так бы я определила тон, в котором артист строит образ Иуды. В этой своеобразной трактовке Иуда оказывается немного напоминающим персонажа Леонида Андреева: до самого раскаяния не совсем понятно, что именно толкает его на предательство – любовь или тщеславие, неясно, отчего Иуда страдает больше – от неумения по-настоящему любить или от обреченности вечно оставаться на вторых ролях. Попав в замкнутый круг (получает свое выражение известная гностическая идея об отсутствии у Иуды свободы выбора), он может только исполнить предначертанное и погибнуть. 

В роли Иуды – Вячеслав Ногин

Своеобразно трактует Ногин и Христа. Вячеслав очередной раз проявляет себя высокоинтеллектуальным артистом, ищущим безупречно верную интонацию, тонко выписывающим нюансы. Его Христос – олицетворение идущих рука об руку боли и бунта. Партия Христа позволяет артисту продемонстрировать филигранное умение владения голосом, богатейшую палитру оттенков и штрихов.

Образ Марии Магдалины по-разному воплощают лучшие актрисы театра: сильна Мария Натальи Улейской, нежна – Татьяны Ворончихиной, беззаветно любит Христа Магдалина Анны Поздняковой, поразительно искренна в этой роли Оксана Баранова. 

В роли Марии Магдалины – Анна Позднякова

«Иисус Христос – суперзвезда» – это тот спектакль, который просто необходимо смотреть в нескольких составах. Не говоря уже об описанных выше принципиально разноплановых трактовках образов Христа и Иуды, можно получить массу удовольствия от сравнения исполнителей второстепенных персонажей.
Неизгладимое впечатление оставляют исполнители роли Пилата – заслуженный артист России Богдан Вивчаровский, обладатель великолепного баритона, неподражаемо играющий сцену суда, и Кирилл Смирнов, представляющий Пилата в совершенно ином ключе – как практика, скептика, человека с типично римским складом ума.
Невыразимо прекрасен страшный в гневе Кайафа – Глеб Драчев. Неизменно интересного Кайафу показывают Вячеслав Ногин и Роман Никитин. Заслуженный артист России, Александр Кавин, один из первых исполнителей роли Петра, сейчас, как правило, выходит в роли первосвященника Анны, которая мне представляется его принципиальной творческой удачей. Коварен Анна Вячеслава Ногина. Ледяным презрением веет от Анны в исполнении Антона Авдеева. Чаще можно увидеть Антона в роли Петра, в которой его богатый голос получает возможность великолепно раскрыться в сцене прославления Христа, а актерское мастерство - в пронзительной сцене отречения.

Глеб Драчев (Кайафа) и з.а. России Александр Кавин (Анна)

Нельзя умолчать об артистах, появляющихся в эпизодах: как я уже говорила выше, толпа – главный герой спектакля, а толпу создают, прежде всего, запоминающиеся лица. Это и девушка, выбегающая из толпы, чтобы поцеловать край одежды Христа, и прохожие, вынуждающие Петра отречься, и танцовщицы во дворце Ирода… Заслуженному артисту России Александру Трофимову достаточно одного штриха, чтобы создать эпизодический образ мерзкого фарисея. Он же непревзойденно поет разбитную песенку Ирода, которой прерывается трагедия начавшегося суда Пилата.

З.а. России Александр Трофимов (Ирод), Оксана Баранова и Светлана Муратова (танцовщицы)

С его откровенно злым, ехидным Иродом контрастируют веселый, почти добродушный Ирод Евгения Ширикова и брутальный, по-настоящему жестокий Ирод Александра Осинина. Осинин и Шириков, выпускники Академии театрального искусства этого года, чрезвычайно выразительны и в массовке, и в ролях солдат. 

Опера «Иисус Христос – суперзвезда» прошла проверку временем и давно стала классикой. Уже сорок лет она ставится во всем мире и по-прежнему собирает полные залы. Благодаря счастливому сочетанию гения мелодиста Уэббера с актуальностью вечного сюжета, она продолжает захватывать слушателей – несмотря на то, что каждая нота известна не только меломанам, но и тем, кто только поверхностно знаком с музыкой.
Соблюденный баланс между духом первоисточника и авторским стилем, идеальное попадание артистов в характеры, лаконичная и одновременно чрезвычайно выразительная сценография – благодаря всему этому «Иисус» нашел свое наиболее совершенное воплощение именно в петербургской «Рок-опере».

* Фото Марии Ковалевой, Ирины Гладунко и из личного архива Светланы Муратовой